Рано-раненько, до зорьки, в ледоход
Собирала я хорошего в поход.
На кисете — на добро, не на беду —
Алым шёлком шила-вышила звезду.
Шила-вышила удалой голове
Серп и молот алым шёлком по канве.
И уехал он, кручинушка моя,
Биться с белыми в далёкие края.
Отгремела громом летняя страда,
Пастухи пригнали на зиму стада,
Только мне от дорогого моего
Ни ответа, ни привета — ничего.
Поздней осенью, в студёном декабре,
Проскрипела подворотня на дворе, —
Мне привёз из-под Царицына сосед
Шёлком шитый, кровью крашенный кисет.
Я кручину никому не покажу,
Тёмной ночью выйду в поле на межу,
Буду плакать, буду суженного звать,
Буду слёзы на дорогу проливать.
Я любви своей вовек не изменю,
Твой кисет, шелками шитый, сохраню.
По весне про кудри русые твои
Будут петь мне, одинокой, соловьи.