Сейчас по Нью-Йорку холодному,
А может быть, по Лондону,
А может, по Мюнхену бродит он,
Смоленский мальчишка Иван.
Войной от России отринутый,
Слоняется по миру он,
Пока ещё веря заученным,
Чужим, иностранным словам.
Семья у мальчишки в Смоленске была,
Её в сорок первом война отняла,
И дом разломала,
И детство украла,
Взамен не дала ничего.
Давно на чужбину заброшенный,
Всё бродит он, всё бродит он.
И знает одно лишь о Родине —
Что Родины нет у него.
Ненастными днями, ночами ли
Он горбится в молчании,
Кто знает, о чём размышляет он,
Смоленский мальчишка Иван?
За годы скитаний измученный,
Издёрганный, приученный
При встрече здороваться левою,
А правую руку — в карман!
Когда-то в Смоленске он в прятки играл,
Пел песни и марки в альбом собирал.
Он помнит немножко
Ветлу под окошком
И думает вновь — для чего,
Давно на чужбину заброшенный,
Всё бродит он, всё бродит он,
И знает одно лишь о Родине —
Что Родины нет у него!
Сейчас по Нью-Йорку холодному,
А может быть, по Лондону,
А может, по Мюнхену бродит он,
Смоленский мальчишка Иван.
Глядит он на небо недоброе,
И думает о доме он,
И верит всё меньше заученным,
Чужим, иностранным словам.
Рекламы в глаза ему хлещут огнём,
Но видит мальчишка ветлу под окном,
Смоленской весною
Себя под ветлою
И рядом отца своего…
Давно на чужбину заброшенный,
Пусть бродит он, пусть бродит он,
Всё больше тоскуя о Родине,
А Родина есть у него!